Когда на край ее рабочего стола опускается листовка, Миллисента никак не реагирует, продолжая неторопливо дописывать предложение до конца.
- Снова за свое, Селвин? - негромко спрашивает она, макая острый кончик пера в чернильницу и выводя в конце пергамента собственную фамилию, после чего наконец поднимает взгляд на бесцеремонно вторгнувшегося в ее маленький кабинет стирателя памяти: - Я надеялась, что ты порадуешь меня отчетом по последней операции.
- Он скоро будет готов. Но пока… Ознакомьтесь, мисс Бэгнольд. Очень надеюсь, что Вы придете на площадь, и многие вопросы, по которым мы с Вами не можем достигнуть согласия, отпадут сами собой. Он Вас точно сможет переубедить.
Миллисента хмурится, откидывается на спинку своего кресла и чуть наклоняет голову набок, рассматривая своего подчиненного. Совсем ещё мальчишка, только закончивший Хогвартс и считающий, что точно понял как что работает в этом мире. Если у господина Селвина было мнение, то его он отстаивал до победного конца, пока собеседник (либо убежденный, либо просто уставший и сдавшийся) не соглашался с ним. Как-то раз Милли совершила ошибку, высказав свои сомнения по поводу статьи в Ежедневном Пророке, чем и обрекла себя на вечные муки - Селвин, который по-настоящему горел идеями, что высказывал Том Риддл, не мог не попытаться переубедить её.
- До конца рабочего дня я жду отчет. Если ты не забыл, то мы здесь работаем, а не занимаемся политической агитацией, - говорит она строго и вновь возвращается к своему исписанному пергаменту, всем своим видом показывая, что разговор окончен. От тонких и ровных строчек Миллисента отрывается сразу, как только Селвин закрывает дверь в ее кабинет с той стороны, после чего тихо вздыхает и чуть качает головой.
Уж если что-то и осталось неизменным в Томе Риддле за практически двадцать лет после окончания школы, то это уверенность во взгляде. Лишь украдкой взглянув на колдографию на листовке, можно сразу понять, что этот человек не сомневается в своей правоте, в своих словах и действиях. Иногда Миллисенте казалось, что маги и чародейки, которые так рьяно поддерживали Риддла, купились в первую очередь на эту уверенность, а лишь потом прониклись взглядами и обещаниями.
Том всегда умел убеждать.
Бэгнольд берет в руки листовку и задумчиво рассматривает её, полностью погрузившись в свои мысли. Взгляды Тома Риддла он не разделяла, а информации, которую она получала из статей в разных газетах и журналах, было достаточно, чтобы сформировать свое личное мнение о политической программе каждого из кандидатов на места в Визенгамоте. Ничего нового она не услышит, а тратить свое драгоценное время было бы крайне расточительно с ее стороны.
Но...
Всегда есть “но”, которое все портит.
Том Риддл - это не просто один из кандидатов на предстоящих выборах. Том Риддл для Миллисенты Бэгнольд - это человек будто из прошлой жизни, важная, неотъемлемая часть её детства, единственный соперник, у которого хватало способностей обыгрывать и переигрывать её. Хотелось увидеть этого человека вживую, а не на колдографиях, потешить свое разыгравшееся любопытство, сделать свои собственные выводы, основанные на личном восприятии.
Поэтому листовка отправляется в ящик рабочего стола.

В воскресенье Миллисента оказывается в Косом Переулке совершенно случайно - наконец-то появилась возможность забрать сшитую на заказ мантию. Она медленно вертится возле зеркала, рассматривая обновку, что так хорошо сидит на ней, негромко разговаривает с мадам Малкин, прекрасно слыша усиленный Сонорусом голос - мероприятие уже в самом разгаре, но дамам свойственно немного опаздывать. Бэгнольд расплачивается за мантию, выходит из магазина с аккуратным свертком в руках, неспешно движется к Гринготтсу вместе с остальными волшебниками, желающими разобраться, а что собственно там происходит. Роль случайной зрительницы сегодня подходит Миллисенте как никакая другая.
Она останавливается на достаточном расстоянии от толпы, что так похожа на море во время шторма: желание многих протолкнуться вперед, ближе к трибуне и говорящему, шум и гам, заразительное волнение и неподдельный интерес. Том Риддл, возвышающийся над своими зрителями, с легкостью и завидным изяществом управляет этой стихией голосом, интонациями, жестами, собственными словами. Миллисента понимает, что сейчас на ее глазах творилась самая настоящая магия, для которой совершенно не требовались волшебная палочка и ворох заклинаний. Здесь и сейчас плелась настоящая паутина, липкая и достаточно крепкая, а присутствующие волшебники, которые с жадностью ловили каждое слово, с радостью и воодушевлением попадали в ловушку, давали возможность Риддлу затягивать путы покрепче новыми обещаниями.
Завораживающее зрелище.
Теперь Милли прекрасно понимала юного Селвина - таким, как Том Риддл, веришь, за такими идешь до конца, сбивая ноги в кровь, потому что по-другому никак. Лозунги ведь такие правильные и западающие в душу, что даже ей в какой-то миг захотелось проникнуться и поверить этому, что уже являлось крайне тревожным звоночком.
Когда выступление подходит к концу и толпа начинает постепенно рассасываться, Миллисента терпеливо ждёт возможности подойти к своему бывшему однокурснику - сегодня она никуда не торопится, а упустить шанс напомнить о себе и переброситься парой словечек было бы самым настоящим преступлением. Поэтому когда людей, окруживших своего кандидата на место в Визенгамоте, становится меньше, Миллисента неторопливо подходит поближе, приветливо улыбается, когда ловит взгляд мужчины.
- Прекрасное выступление, мистер Риддл, примите мои поздравления, - говорит она, специально обращаясь столь официально. Ей интересно, узнает ли ее Том или нет, разглядит ли в ней бывшую старосту школы, с которой приходилось работать, или же беспощадное время так сильно изменило её.

Он узнал ее - это Миллисента чувствует еще до комплимента, которым ее одарил мужчина, угадывает по его взгляду и искренней улыбке. От Тома Риддла будто исходит положительная энергетика, удачное выступление все еще не отпустило его, а эмоции, видимо, продолжали бить ключом. Каково это - выступать перед такой толпой, управлять ей, заставлять каждого ловить все твои слова? Миллисента этого не знала, но судя по виду бывшего слизеринца могла понять, что это что-то невероятное.
А может ей хочется так думать, хочется поставить себя на его место и испытать нечто подобное. Бэгнольд еле слышно фыркает в ответ на свои мысли - с этим стоит разобраться позже, уж точно не сейчас. Сейчас необходимо быть внимательной, по другому с Томом Риддлом нельзя.

- С удовольствием, - отвечает она на предложение о прогулке, чуть наклоняя голову вбок и одаривая мужчину лукавой улыбкой. Перехватывает сверток поудобнее, чтобы собеседник обратил на него внимание, а потом решает объясниться: - Я оказалась здесь случайно, необходимо было зайти в магазин мадам Малкин за своей мантией. Там и услышала твой голос, и решила, что должна узнать, что творится на площади. Узнала и, знаешь, совершенно не пожалела.

Миллисента прекрасно понимает, что в эту историю мог бы поверить любой мужчина из ее окружения, без сомнений приняв произошедшую случайность за истину. Любой - только вряд ли Риддл относился к их числу, слишком умен он был в глазах Миллисенты, чтобы верить в такие совпадения. Однако обоснование ее присутствия здесь необходимо, но не раскрывать же неинтересную правду о том, что во всем виновато ее любопытство. Это уже ее личное, которым не стоит делиться.

Это довольно приятно - прогуливаться по Косому переулку, никуда не спешить, не смотреть на циферблат часов каждые пять минут в страхе не успеть. Миллисента слишком заработалась в попытке пережить неприятные события личной жизни - до сих пор она не могла привыкнуть к отсутствию кольца на безымянном пальце, хотя носила его всего ничего. Но прошлое в прошлом, а в настоящем же необходимо было взять отпуск, чтобы хоть немного отдохнуть.

- Когда после окончания школы я узнала, что ты ушел работать в магазин артефактов, то не могла в это поверить - совершенно не твой уровень. Теперь я вижу, что наконец-то все на своих местах, - говорит она негромко, делясь своими размышлениями и поднимая взгляд с вымощенной булыжником дороги на Тома. Он изменился, превратился из обаятельного мальчика в харизматичного мужчину. Помнится, в школе девочки таяли от одной его улыбки и тихонечко трещали в гостиной факультета, обсуждая каждое его действие, каждый шаг. Миллисента часто выслушивала, что ей очень повезло - ведь она стала старостой школы и могла проводить с Томом куда больше времени, чем любая из них. Бэгнольд лишь закатывала глаза и тяжело вздыхала. Не говорить же им, как слизеринец ее раздражал своими успехами и достижениями, как бесила ее эта легкость, с которой он всего добивался, как трудно было поначалу работать с ним, подбирать правильные слова, топить в себе свои не самые лучшие чувства, улыбаться, когда не хочется. За год совместной работы на седьмом курсе друзьями они не стали, однако отношение Миллисенты к Тому поменялось в лучшую сторону: раздражение и неприязнь и без этого с возрастом угасали, а в тот период так вообще полностью исчезли, словно и не было, а уважение, которое она всегда испытывала, но не признавалась в этом даже себе, наконец вышло из зачаточного состояния. Тома было за что уважать, тут не могло быть никаких сомнений. Наверное, он единственный со всего курса (не считая рейвенкловцев), чья судьба после окончания школы действительно интересовала Миллисенту, и кого она была бы не против увидеть. Но, увы, встреч она не искала, а на встречу выпускников Том так и не пришел, а Бэгнольд узнала от бывших слизеринцев, что он в другой стране.

- Кстати, как прошло твое путешествие? Албания, если не ошибаюсь, - спрашивает она как бы между прочим. В свое время ей так и не удалось уехать из Англии, чтобы посмотреть волшебный мир других стран, хотя и очень хотелось. Вполне возможно, что получится в ближайшем будущем, если она наконец решится и найдет человека, под контролем которого в ее отсутствие стиратели памяти будут также успешно выполнять свои функции. Так легко сказать и так трудно воплотить в жизнь.